- Входи, племянник...
Уверенным, широким шагом Маэглин ступил за порог кабинета. 
- Добрый день, владыка, - с поклоном сказал он. – Ты хотел меня видеть?
Взгляд принца неожиданно упал на карты, разложенные на столе. Мигом стало заметно странно-напряженное лицо короля, прямой взгляд неморгающих темно-серых глаз, поначалу словно пронзивший Маэглина насквозь.
Зная своего дядю и покровителя, Ломион сейчас же сообразил, что тот принял некое решение, важное для себя и для города. Вероятно, ему, сыну Арэдэль, предстоит первым узнать, что же случилось….

- Да, сын мой... Я хотел тебя видеть. Устраивайся, нам предстоит долгий и непростой разговор...
Воодушевленный тем, что государь назвал его "сыном" (бывало это отнюдь не часто, и лишь когда Тургон оставался со своим племянником наедине, однако, немало льстило болезненному самолюбию последнего), Маэглин покорно прошел и опустился в кресло. Между тем король торопливо поднял с пола упавшую карту и вновь растянул ее по всему столу. Какие-то мгновения юный эльда внимательно разглядывал расчерченные на пергаменте обозначения рубежей и крепостей Белерианда.
Владыка сел напротив него.
- Сын мой... Вот уже много месяцев до меня доходят вести, которые несут и тревогу, и надежду. Наш народ там, за горами, оправился от поражения в Огненной Битве. Или, по крайней мере, верит в это. Новый удар Моргота неизбежен, мы все это знаем, и наши родичи решили упредить его.
Маэглин едва заметно вздрогнул. Оказывается, его догадки были отнюдь не беспочвенными.
- Неужели нолдор намерены начать войну? Первыми?
Сказанное казалось более чем невероятным. Давно ли – каких-то десять или двадцать лет назад, Внезапное Пламя поглотило многие эльфийские земли. Неужто государь Фингон и лорд Маэдрос считают, что эльдар уже оправились от того удара? В том, что руководить войсками будет кто-то из этих двоих, Маэглин не сомневался, по крайней мере, в силу своих познаний в политике нолдорских владык. Однако, чтобы быть уверенным, спросил короля:
- Кто же собирается выступить против Ангбанда на этот раз? Народ Хитлума? Химринга? Или, быть может, Нарготронда, хоть в это и трудно поверить?..

- Да, эльдар хотят ударить первыми. Преимущества такого решения очевидны: инициатива и внезапность будут на нашей стороне, если, конечно, эти планы останутся неизвестны Врагу... Но как бы то ни было, сидеть и ждать нападения Моргота - это худший из всех путей. Он уничтожит нас поодиночке.
Сказать по правде, Маэглину не верилось в то, что Враг сумеет добраться до Гондолина или Нарготронда. По крайней мере, не хотелось в это верить… Однако, услыхав слова своего дяди, он начал задумываться о том, что инициатива владык Хитлума и Химринга не столь уж неоправданна и безнадежна, как ему показалось вначале. Нанести удар первыми, покуда Моргот по-прежнему считает эльфов разрозненными и слабыми – это было невероятным, дерзким вызовом самой судьбе, и, вопреки всему, могло обернуться успехом. Теперь даже он, темный принц Гондолина, готов был это признать.
- Да, эльдар Хитлума и Химринга, Эдайн, гномы и даже вастаки... Ибо если у нас есть шанс победить, то только всем вместе. Нужен Союз, и вот тут то, Маэглин, уже начинаются сложности....
"Вастаки?"
Ломион поморщился. Прежде ему редко, но все же приходилось слышать об этих мрачных людях с востока. И признаться, все, что он слышал, отнюдь не нравилось ему. Высокомерно и презрительно он относился ко всем аданам, но эти, помимо прочего, вызывали у него некое чувство брезгливости. 
- Я согласен, дядя, собрать такой Союз не просто. Кто вступит в него? Разве что аданы, да те немногие нолдорские владыки, кому посчастливилось сохранить свои княжества. Дориат не станет воевать. Нарготронд… насколько я слышал, там сейчас правит Ородрэт, известный своим… кхм… мирным нравом и нелюбовью рисковать без нужды. А мы? Есть ли смысл нам губить своих воинов, ежели нашему королевству ничего не угрожает?

- Да, ядром союза станет Хитлум. Это значит - твой дядя и вожди дома Хадора. Про Дориат мои сведения скудны, мысли и планы Тингола мне не понятны. Что касается Ородрэта... Нет, Маэглин, дело не в его мирном нраве - дело в наших родичах из Первого Дома, которые свершили в Нарготронде немало темных дел. Ты должен знать, сын мой - лорд Маэдрос собирает этот союз, и даже если основные тяготы войны и лягут на Хитлум, в глазах всех остальных Союз создает именно Майтимо. Поэтому Ородрэт едва ли захочет присоединиться.
Маэглин быстро припомнил слухи о том, как двое феанорингов совершили некий поступок, который большинство эльдар склонны были считать предательством – настроили народ Нарготронда против владыки Финрода, чем обрекли его на одиночество и верную гибель. Сам Ломион не решался судить их, не ведая ситуации должным образом. Однако государь Тургон, хотя доселе он ни разу ни с кем не говорил об этом, наверняка резко осуждал их. Отношения короля Гондолина к Первому Дому и без того было отнюдь не дружеским, теперь же, после того, как погиб Финрод – его кузен и давний друг, они, вероятно, сделаются еще хуже.
Долгое молчание заставило Маэглина напрячься. Дядя словно обдумывал что-то. Прозорливому сыну Эола достало немного времени, чтобы понять, в чем дело. Его последние слова, брошенные спонтанно, внезапно угодили точно в цель.
- Мой государь?.. - переспросил Маэглин, слегка прищурившись. – Дядя, неужели ты намереваешься отправить воинов в помощь этому новому союзу?

- Ты очень проницателен, сын мой, правда, я не собираюсь отправлять воинов - я поведу их сам. Войска тех Домов, которые захотят последовать за мной - не из за вассальной присяги, а по доброй воле. Видишь ли, это тот случай, когда оба решения правильны: правы будут те, кто решит пойти и не менее правы будут те, кто решит остаться....
Маэглин вновь глубоко задумался. Действительно, отправить разом всех Лордов с их войсками за пределы города было бы неразумно. Конечно, главное, что хранит безопасность Гондолина – это тайна, однако принц был почти уверен, оставлять незащищенными запретные границы его дядя не отважится. Значит, кому-то придется остаться волей или неволей. И тот, кому это выпадет… Ломион почувствовал, как сердце его забилось стремительней.
- Через два дня будет созван Большой Совет и я объявлю о своих планах. Вполне вероятно, Лордам понадобится время на раздумья. Но как бы то ни было, моё решение принято и на Совете я представлю того, кто будет править Городом в моё отсутствие...
Да, тот, кому выпадет остаться в Гондолине, станет наместником государя, полновластным правителем вплоть до возвращения Тургона. А если войско и вовсе не возвратится, или вернутся жалкие крохи их могучей армии, и сам король сложит голову в бою (ведь все может быть), тогда в городе более не будет иной власти, кроме той, что он оставил после себя.
Задумавшись, Маэглин не сразу заметил пристальный взгляд дяди, устремленный на него, словно нацеленная стрела. Но заметив, он тут же ощутил сильнейшее неудобство. Теперь даже воздух вокруг, казалось, наполнился каким-то магнетическим напряжением.
- Государь, - наконец, произнес Ломион, не обращая внимания на ком, собравшийся в горле, - не сомневайся, твоя воля священна для каждого из Лордов. Любой из них пойдет за тобой с великой радостью. А тот, кто останется… тот всего лишь будет вынужден подчиниться приказу.
Прекрасно осознавая, что говорит пустыми помпезными фразами, юный эльда вскоре умолк, не ведая, что он может еще добавить по существу дела. От волнения мысли в его голове отчаянно путались. Больше всего ему хотелось напрямую спросить об избраннике короля. Но странное, необычное для его натуры волнение не позволило сделать этого.

- Быть Наместником - не менее трудно и ответсвенно, чем отправиться в поход, Маэглин. Я долго думал, кому я могу поручить Город, чьей мудрости и отваге я могу вверить наш народ, кто может быть правителем в мирное время и вождем в случае военной угрозы...Мой выбор пал на тебя, сын мой. Ты будешь править Городом в моё отсутствие. Я уверен, Лорды одобрят моё решение.
От неожиданности Маэглин поднялся на ноги. В глубине души он это предвидел… в конце концов, решение короля было очевидно. Кто из Лордов был ближе к нему, чем сын Арэдэль, давно умершей сестры; юноша, заменивший государю сына? Но тем лишь невероятнее казалось теперь свершившееся.
Ломион не ведал, что ответить; не знал, радоваться ли.  При любых иных обстоятельствах он с удовольствием исполнил бы волю Тургона, но ныне… что-то мешало ему принять ее. В то время, покуда иные Лорды – Галдор, Эктейлион, Глорфиндейл и прочие, отправятся в поход, поистине судьбоносный для всего Средиземья, он останется за белыми стенами Гондолина, подобно трусу? И это воин, наследник короля? Разве будет он достоин подобной чести? Нет, Маэглин готов был поступиться всем, даже собственными амбициями, чтобы не допустить даже возможности подобных разговоров.
Ломион опустился на одно колено. C почтением склонил голову перед королем и в сердцах произнес:
- Мой государь, мой дядя, отец мой! Я польщен твоим решением и взволнован, как никогда прежде. Должно быть, один лишь Единый ведает теперь, как нелегко даются мне эти слова. Я боюсь проявить неблагодарность, боюсь разгневать тебя. И, тем не менее, знай, большую радость ты, владыка, доставишь мне, если позволишь следовать за тобой, равно как и остальным.   

- Встань, сын мой... Дело не в неблагодарности и не в гневе. Дело в нашем Городе и в нашем народе. Я не хочу неволить тебя, но подумай: кто справится с этим лучше тебя?
Маэглин медленно поднял голову, встретившись взглядом с государем Тургоном. И на миг в глазах принца промелькнула обычная для него надменность, подкормленная похвалою короля. Действительно, лучшего правителя для Гондолина отыскать было трудно. Ни один из Лордов не обладал должными познаниями в этом деле. Каждый из них был лишь главой своего Дома, главой воинов, и никогда не мог бы претендовать на большее. И только он, Ломион, глава Дома Крота, прямой потомок доблестного владыки Финголфина, наследник Тургона, был достоин чести возглавить народ в отсутствии законного властелина. 
Однако, чего может стоить подобная честь, если другие в это время будут сражаться с Врагом, стяжая себе настоящую славу?..
- И кроме того.. подумай о том, что будет с Гондолином, если мы не вернемся... Городу будет нужен правитель.
- Ты прав, владыка, нужен… - подчиняясь слову короля, Маэглин поднялся с колен. – Но разве достоин им стать тот, кто предпочел отсиживаться в безопасности за высокими стенами Гондолина, в то время, как истинный владыка, его сюзерен ведет войска в битву?

- Мальчик мой, отвага - это не только вести войска в битву. Стоять на страже своего дома требует не меньшего мужества - ибо если сражение будет проигранно, война может прийти сюда. То, что на поле битвы по силам лишь воинам, здесь придется делать женщинам и детям; и если воины могут отступить, то защищающему свой город отступать некуда, позади него лишь родные стены и гибель....и некому будет сложить песни, если он проиграет...
Маэглин сомнительно нахмурился. За годы жизни, что он провел за цепью гор, в долине Тумладен, принц стойко привык к мысли в том, что Гондолин является самым безопасным из эльфийских королевств, когда-либо построенных в Средиземье, за исключением разве что Дориата. Трудно было даже представить, чтобы кто-то сумел нарушить покой этого белого камня, этих светлых улиц, фонтанов, искрящихся всеми цветами радуги, и двух драгоценных древ.
- Мой дядя, ведь ты сам говорил мне, что наш город надежно защищен своей тайной. Добраться сюда может лишь тот, кто точно знает, где находятся тайные пути. При всем желании Враг едва ли отыщет возможность добраться к нам.
Бросив внимательный взгляд на лицо государя, Ломион увидел, что тот глядит на него с усталой и печальной улыбкой, точно родитель, стремящийся урезонить неразумное дитя.
- Прошу тебя, Маэглин, сделай то, о чем я тебя прошу. Я знаю, ты так же не любишь менять свои решения как и твоя мать... Вспомни, чем это кончилось для нее.
Упоминание о матери больно резануло память, воскресив на миг все горести, что некогда выпали на долю ему и Арэдэль - их жизнь в отцовском доме, их побег, и ее гибель. Вспомнилось, как он сидел у материнского ложа, не замечая усталости; как росло в сердце тягучее, вязкое чувство неизбежности от осознания того, что душа ее уходит, несмотря на все усилия целителей…
Юный эльда опустил взгляд и отвернулся.
- Моя мать погибла, защищая меня… - глухо проговорил он. – Ты считаешь, владыка, что она поступила неверно?